28 сентября 1969

Я стоял перед домом дона Хуана и не решался войти - что-то жуткое было и в самом доме, и в окружавшем его пейзаже. Мне вдруг показалось, что дон Хуан прячется где-то поблизости и наблюдает за мной. Я позвал его, а потом, набравшись решимости, вошел-таки в дом. Дона Хуана там не было. Я поставил две сумки с продуктами на кучу дров и сел. Все вроде как обычно, я десятки раз приезжал, когда его не было дома. Но впервые за все годы знакомства с доном Хуаном мне было страшно одному в его доме. Я чувствовал присутствие чего-то, словно здесь, рядом со мной был кто-то еще, кто-то невидимый. Я вспомнил, что однажды, несколько лет назад, уже испытывал подобное чувство, смутное ощущение, что нечто неизвестное бродит вокруг меня, когда я один. Я вскочил на ноги и пулей вылетел из дома.

Приехал я в этот раз для того, чтобы сказать дону Хуану, что накапливающийся эффект установки "видеть" стал сказываться на моем состоянии. Мне все чаще становилось не по себе, я почти постоянно ощущал беспричинное смутное беспокойство, уставал, не утомляясь. Ощущение, которое я испытал, сидя только что в доме дона Хуана, разбудило во мне воспоминания о том, как впервые у меня появился подобный страх.

Все началось несколько лет назад, когда дон Хуан втянул меня в очень странное противостояние с женщиной-колдуньей, которую он называл "Ла Каталина". 23 ноября 1961 года я приехал к дону Хуану. Он сидел дома с вывихом голеностопного сустава. Мне он объяснил, что это дело рук его врага - ведьмы, которая могла обернуться черным дроздом. Она уже неоднократно делала попытки его убить.

- Я покажу ее тебе, как только смогу ходить, - сказал дон Хуан. - Ты должен знать, кто это.

- А зачем ей тебя убивать?

Он нервно пожал плечами и ничего не сказал. Когда я приехал через десять дней, он уже был в полном порядке. Он покрутил ступней, демонстрируя мне совсем здоровую ногу, и сказал, что все так быстро прошло благодаря хитроумной жесткой повязке, которую он сам себе сделал.

- Хорошо, что ты приехал, - сказал он. - Сегодня я хочу предложить тебе небольшое путешествие.

Он сел в машину рядом со мной, и мы отправились в безлюдный район. Дон Хуан указывал дорогу. Когда мы приехали и остановились, дон Хуан поудобнее устроился на сидении, вытянув ноги и откинувшись на спинку, словно собирался вздремнуть. Мне он велел расслабиться и сохранять спокойствие, потому что вечер - очень опасное время для того дела, которым мы заняты, и до наступления темноты нам нужно сидеть как можно тише и незаметнее.

- Чем это мы таким заняты? - поинтересовался я.

- Мы приехали, чтобы отметить Ла Каталину, - ответил он.

Когда совсем стемнело, мы потихоньку вышли из машины и очень медленно и бесшумно углубились в чаппараль.

С того места, где мы остановились, были видны черные силуэты холмов, возвышавшихся по обе стороны. Мы находились на дне довольно широкого каньона с плоским дном. Дон Хуан подробно объяснил мне, что нужно делать, чтобы сливаться с чаппаралем, и научил сидеть, как он выразился, "в готовности". Нужно было сесть, подогнув левую ногу под правое бедро и поставить ступню полностью согнутой правой ноги на землю, подняв колено вертикально вверх. Дон Хуан сказал, что подогнутая нога должна выполнять роль пружины, которая подбросит тело, когда потребуется мгновенно встать. Потом он велел мне сесть лицом на запад, потому что в том направлении находился дом Ла Каталины. Сам он сел рядом, справа от меня, и шепотом сказал, чтобы я сфокусировал взгляд на земле перед собой, и выслеживал, вернее, выжидал волну ветра, от которой зашевелятся кусты. Когда ветер коснется низких кустов над самой поверхностью земли, на которых сосредоточен мой взгляд, я должен мгновенно вскинуть голову и посмотреть вверх. Там я увижу колдунью "во всем блеске ее зловещего великолепия". Он именно так и выразился, слово в слово. Когда я попросил объяснить, что он имеет в виду, дон Хуан сказал, что, увидев шевеление кустов и взглянув вверх, я сам все пойму. "Маг в полете", сказал он, это нечто невообразимое, не поддающееся никакому описанию.

Дул довольно устойчивый ветерок, и "шевеление" кустов обнаруживалось не раз и не два. Я то и дело вскидывал голову в полной готовности узреть что-нибудь жуткое и трансцендентальное, однако в небе было пусто. Каждый раз, когда порыв ветра раскачивал кусты, дон Хуан стоя яростно ударял ногой по земле, осматривался и взмахивал руками, как крыльями. Сила его движений была необычайной.

После нескольких неудачных попыток увидеть "колдунью в полете" я понял, что никакого трансцендентального явления не предвидится. Но дон Хуан так истово "демонстрировал силу", что я безропотно проторчал там всю ночь.

На рассвете дон Хуан присел рядом со мной. Казалось, он почти в изнеможении и едва двигается. Он прилег на спину и пробормотал, что ему не удалось "пронзить эту женщину". Он повторил эти слова несколько раз, и с каждым разом в них звучало все более глубокое отчаяние. Я с легкостью поддался его настроению. Потом в течение нескольких месяцев дон Хуан ни словом не упоминал ни об этом событии, ни о самой колдунье. Я решил, что он либо забыл об этом, либо разобрался со своими проблемами сам. Но, приехав однажды, я застал его, что называется, "на взводе". От его обычного спокойствия не осталось и следа, когда он начал рассказывать мне, как прошлой ночью "черный дрозд" стоял прямо перед ним, почти его касаясь, и он даже не сразу проснулся. Искусство колдуньи было настолько изощренным, что он вообще не почувствовал ее присутствия. Ему просто повезло, проснись он на мгновение позже, и он уже не успел бы вступить в чудовищную битву за свою жизнь. Он говорил взволнованно, почти с пафосом. Меня охватило сострадание и беспокойство. Мрачным драматическим тоном он еще раз подтвердил, что не в состоянии остановить Ла Каталину, и следующий ее визит к нему станет последним, потому что этот день будет его последним днем на земле. Еще немного - и я бы разрыдался. Дон Хуан заметил мое состояние и засмеялся, как мне показалось, храбро. Похлопав меня по спине, он сказал, что, впрочем, еще не все потеряно. У него осталось еще одна карта, последняя козырная карта в этой смертельной игре.

- Воин живет стратегически, - сказал он, - и никогда не берет на себя груз, который не в силах нести.

Улыбка дона Хуана разогнала роковые тучи. Я почувствовал неожиданный подъем, и мы оба засмеялись.

- Знаешь, из всего, что есть на свете, только ты - моя козырная карта, - отрывисто сказал он, глядя мне прямо в глаза.

- Что?

- Ты и есть моя козырная карта в схватке с этой ведьмой.

Я не понял, что он имел в виду, и он объяснил. Оказывается, у меня был реальный шанс ее "пронзить", потому что она меня не знала. Для этого я должен был действовать так, как скажет дон Хуан.

- Что значит "пронзить"? - Убить ее тебе не под силу, пронзить, как протыкают воздушный шар, - вполне. Если тебе удастся это сделать, она оставит меня в покое. Но сейчас об этом не думай. Когда придет время, я скажу тебе, что делать.

Прошли месяцы. Я и думать забыл об этом разговоре и потому был весьма удивлен, когда приехал к нему в очередной раз, а он выскочил из дома и, не дав мне вылезти из машины, быстро встревожено зашептал:

- Немедленно уезжай. Слушай внимательно: купи ружье, или достань где-нибудь, главное - чтобы оно не было твоим, понял? Достань любое ружье, кроме своего, и сразу же вези его сюда.

- Зачем тебе ружье?

- Езжай. Возвратился я уже с ружьем. На новое у меня не хватило денег, поэтому я одолжил у одного из приятелей его старую двустволку. Дон Хуан даже не взглянул на ружье. Со смехом он объяснил, что черный дрозд сидел на крыше его дома, и нужно было сделать так, чтобы он меня не увидел.

- Когда я увидел на крыше колдунью, принявшую образ этой черной птицы, то подумал, что ее можно пронзить из ружья, которое ты мог бы достать, - выразительно сказал дон Хуан, - Поскольку мне не хочется, чтобы с тобой что-то случилось, я велел тебе достать где-нибудь чужое ружье или купить новое. Видишь ли, после того, как ты выполнишь задачу, ружье должно быть уничтожено.

- Какую такую задачу?

- Ты должен попытаться поразить эту женщину из ружья.

Дон Хуан заставил меня протереть все ружье листьями какого-то специфически пахнущего растения. Сам он протер два патрона и собственноручно вложил их в стволы. Потом дон Хуан велел мне спрятаться в кустах напротив двери его лома и ждать. Как только черный дрозд сядет на крышу, нужно тщательно в него прицелиться и выстрелить из обоих стволов дуплетом. Конечно, вряд ли дробь сможет причинить колдунье какой-нибудь вред, ее скорее пронзит эффект удивления. Если я буду собран и силен, то мое действие достигнет цели, и она отстанет от дона Хуана. Таким образом, как прицел, так и мое намерение поразить ее должны быть безупречны.

- В момент выстрела ты должен закричать. Вернее, издать боевой клич - мощный, пронзительный, - сказал дон Хуан.

Затем из охапок тростника и дров он соорудил кучу, метрах в трех-четырех от рамады, и велел мне лечь на нее спиной. Положение оказалось достаточно удобным - как в кресле. Я полулежал, и крыша была мне очень хорошо видна.

Дон Хуан сказал, что еще есть время - так рано ведьмы не летают, и мы успеем подготовиться. Потом он закроется в доме, чтобы привлечь ее и спровоцировать нападение. Мне он велел сесть поудобнее и полностью расслабиться, так, чтобы я мог выстрелить, не пошевелившись перед этим. Он заставил меня пару раз прицелиться, из чего сделал вывод, что я поднимаю и навожу ружье слишком медленно и неуклюже. Ломом он проковырял в земле две глубокие дырки, в которые вставил две рогатины, а на них положил длинную жердь, крепко привязав ее веревкой. Положив ружье стволами на эту конструкцию, я мог без усилий держать его непрерывно нацеленным на крышу.

Дон Хуан взглянул на небо и сказал, что пора занимать позицию в доме. Он встал и спокойно ушел в дом, напоследок напомнив мне, что дело предстоит нешуточное, и птицу надо уложить с первого же выстрела.

Через несколько минут сумерки сгустились, и стало совсем темно. Казалось, темнота специально выжидала, когда я останусь один. Я пытался сфокусировать взгляд на крыше, которая темным силуэтом вырисовывалась на фоне неба. Вначале горизонт был довольно светлым, но потом небо окончательно потемнело, и я с трудом различал дом вообще. Несколько часов я сидел, неотрывно глядя на крышу, но ничего не замечал. Пару раз пролетали совы, но их невозможно было спутать с черным дроздом из-за большого размаха крыльев. Вдруг я четко различил темный силуэт небольшой птицы, которая села на крышу. Черный дрозд! Сердце бешено заколотилось, в ушах зазвенело, я прицелился в темноту и нажал на оба спусковых крючка. Грохнул выстрел. Приклад сильно толкнул меня в плечо, и одновременно раздался пронзительный человеческий вопль. Он был громким и жутким и донесся, как мне показалось, с крыши. Я был в полном замешательстве, и вдруг вспомнил, что дон Хуан велел мне кричать во время выстрела. Я забыл это сделать. Я собрался было перезарядить ружье, но тут из дома выскочил дон Хуан с керосиновой лампой. Он явно очень нервничал.

- Похоже, ты попал, - сказал он. - Мы сейчас найдем мертвую птицу.

Он приволок лестницу и заставил меня взобраться на рамаду. Но там я ничего не нашел. Тогда он сам забрался наверх, но тоже безрезультатно. - Наверно, птицу разнесло на куски, - сказал дон Хуан. - Тогда мы найдем хотя бы перо.

Мы начали искать. Сначала вокруг рамады, потом вокруг всего дома. Так мы и бродили с керосиновой лампой по двору до самого утра. Когда рассвело, мы еще раз все обследовали. Около одиннадцати дон Хуан сказал, что дальше искать бессмысленно. Он сел с удрученным видом, как-то глуповато улыбнулся и произнес:

- Ничего не вышло. Тебе не удалось ее остановить. Теперь моя жизнь не стоит и ломаного гроша. Она наверняка разозлилась и жаждет мести. Но тебе ничего не грозит, эта женщина не знает тебя.

Я направился к машине, чтобы уехать домой, и, обернувшись на ходу, спросил:

- Ружье ломать?

- Зачем? Оно ничего не сделало, можешь вернуть его своему приятелю.

В его глазах таилось глубокое отчаяние. Я был настолько тронут, что, едва удерживаясь от рыданий, спросил:

- Я хоть что-нибудь могу для тебя сделать?

- Ничего, - ответил дон Хуан.

Мы помолчали. Я хотел уехать сейчас же. Мне было не по себе, щемящая тоска буквально съедала меня. - Ты и вправду хотел бы мне помочь? - спросил дон Хуан как-то по-детски.

Я еще раз сказал, что всецело в его распоряжении, потому что очень к нему привязан и готов на все ради того, чтобы ему помочь.

Дон Хуан улыбнулся и снова спросил, искренне ли я все это говорю. Я страстно подтвердил, что просто жажду ему помочь.

- Ну что ж, если ты действительно искренен… Есть еще один шанс.

Похоже, дон Хуан был доволен. Он широко улыбнулся и несколько раз хлопнул в ладоши. Этим жестом он имел обыкновение выражать удовлетворение. Перемена его настроения была настолько разительной, что я поддался. Подавленность и тоска мгновенно улетучились. Жизнь снова была прекрасна. Дон Хуан сел на землю, я - рядом с ним. Он посмотрел на меня долгим изучающим взглядом и сказал, что я - единственный человек, который может помочь ему в сложившейся ситуации. Он говорил очень спокойно и с расстановкой. По его словам выходило, что шанс есть, но для того, чтобы реализовать его, мне предстоит выполнить какое-то сложное, очень специфическое и опасное действие.

- Я дам тебе оружие, которым ее можно пронзить.

Из своей сумки он вытащил что-то продолговатое и протянул мне. Я сначала взял эту вещь, а потом глянул на нее и чуть не выронил.

- Это - дикий вепрь, - продолжал дон Хуан. - С его помощью ты сможешь ее пронзить.

Предмет, который я держал в руке, оказался засушенной передней ногой дикого кабана. Шкура на ней была мерзкой на ощупь, от прикосновения к щетине передергивало. Копыто было раздвоенным, и его половинки торчали вперед, как будто кабан вытягивал ногу. Вид у этой штуки был, что и говорить, ужасный. Меня чуть не стошнило. Он быстро забрал ее у меня.

- Тебе придется воткнуть дикого вепря ведьме в живот, - сказал дон Хуан. - Что? - слабеющим голосом переспросил я.

- Ты должен взять вепря в левую руку и пырнуть им ведьму. Она - колдунья, поэтому вепрь войдет в ее живот, и никто, кроме другого мага, не увидит, что он там торчит. Это не обычная схватка, а выяснение отношений между магами. Опасность заключается в том, что, если ты промахнешься, она может уложить тебя на месте одним ударом. Или тебя пристрелят либо зарежут ее родственники или компаньоны. Однако ты можешь выпутаться из этой истории без последствий.

Если у тебя получится, она будет так маяться с этим вепрем в своем теле, что ей станет не до меня.

Меня снова охватила гнетущая тоска. Я был глубоко привязан к дону Хуану. Я им восхищался. Я научился считать его образ жизни и его знания высшими достижениями. А тут вдруг - такая дикая, жуткая просьба. Но как можно позволить умереть такому выдающемуся человеку? С другой стороны - ведь он сам говорит, что от меня требуется сознательно рисковать своей жизнью… Я настолько углубился в анализ своих истинных мотивов, что не заметил, как дон Хуан поднялся на ноги и стоял надо мной, пока, наконец, не сказал со снисходительной улыбкой, похлопав меня по плечу:

- Когда почувствуешь, что действительно готов мне помочь, - возвращайся. Но не раньше. Если ты вернешься, я буду знать, что делать. Теперь - иди. Если ты не захочешь вернуться, я все пойму.

Я автоматически поднялся, сел в машину и уехал. Дон Хуан определенно снял меня с крючка. Я мог уехать и никогда больше не возвращаться, но мысль об этом почему-то не успокаивала. Я проехал еще немного, потом резко развернулся и поехал обратно.

Дон Хуан сидел под рамадой и, похоже, совсем не удивился, увидев меня.

- Садись, - сказал он. - Смотри, как красивы облака на западе. Скоро стемнеет. Сиди спокойно, и пусть сумерки наполнят тебя. Сейчас делай что хочешь, но когда я скажу, посмотришь на эти яркие облака и попросишь у сумерек силы и спокойствия. Часа два я просидел лицом к облакам на западе. Дон Хуан ушел в дом и сидел внутри. Когда начало темнеть, он вышел и сказал:

- Вставай. Не закрывай глаза. Смотри прямо на облака. Подними руки, растопырив пальцы, и беги на месте.

Я последовал его инструкциям - встал, поднял над головой руки с растопыренными пальцами и побежал на месте. Дон Хуан зашел сбоку и стал корректировать движения. Ногу дикого вепря он сунул мне в левую руку, велев придерживать ее большим пальцем, прижимая к ладони. Потом он слегка опустил мои руки, установив их в таком положении, чтобы пальцы были направлены на запад, прямо к облакам - оранжевым, серым и почти черным. Все пальцы он тщательно выпрямил и велел ни в коем случае их не сгибать. Скрюченные пальцы - это не просьба о силе и спокойствии, а угроза. Кроме того, дон Хуан подправил и сам бег, чтобы он был ровным и спокойным, словно я и в самом деле, вытянув руки, бегу навстречу сумеркам.

В ту ночь я так и не смог заснуть. Было так, будто сумерки привели меня в бешенство, вместо того, чтобы успокоить.

- В моей жизни еще так много всего, что ждет своего решения, - сказал я. - Так много неразрешенных задач…

Дон Хуан мягко усмехнулся и сказал:

- Ничто в мире не ожидает своего решения. Нет ничего законченного, но нет и ничего нерешенного. Спи.

Слова дона Хуана странным образом меня успокоили.

На следующее утро, где-то около десяти, дон Хуан накормил меня, и мы двинулись в путь. Он прошептал, что добраться до ведьмы было бы неплохо в полдень, а если удастся - то и еще пораньше. Идеальное время для нападения - самые первые часы дня, потому что утром маги всегда наименее сильны и наименее внимательны. Но ведьма в таком состоянии ни за что не выйдет из дому, а в своем доме она хорошо защищена. Я ничего не спрашивал. Дон Хуан сказал, чтобы я выехал на шоссе, а потом в определенном месте велел съехать на обочину и остановиться.

- Здесь мы будем ждать, - сказал он. Я взглянул на часы. Было пять минут одиннадцатого. Меня одолевала сонливость, мысли бесцельно блуждали, внимание рассеялось.

Вдруг дон Хуан выпрямился и толкнул меня. Я подскочил на сидении.

- Вот она! - сказал он.

По краю распаханного поля в направлении шоссе шла женщина. На руке у нее висела корзина. Только сейчас я заметил, что мы остановились у перекрестка. Две узкие грунтовые дороги тянулись по обеим сторонам трассы, и еще одна, пошире, пересекала ее. Те, кто пользовался этой дорогой, должны были переходить мощеное полотно трассы.

Когда женщина была еще на грунтовой дороге, дон Хуан велел мне выйти из машины.

- Вперед! - твердо скомандовал он.

Я подчинился. Женщина уже почти поднялась на шоссе. Я побежал, чтобы перехватить ее. Она была совсем близко, я почти касался ее одежды. Выдернув из-за пазухи кабанью ногу, я ткнул ею женщине в живот. Я не почувствовал никакого сопротивления тупому предмету, который держал в руке. В воздухе промелькнула тень, как будто кто-то взмахнул портьерой. Я повернул голову направо и увидел, что женщина стоит метрах в пятнадцати-двадцати от меня на другой стороне трассы. Ла Каталина выглядела очень молодо, у нее было красивое смуглое лицо и крепкое сильное тело. Она стояла и преспокойно улыбалась мне, слегка прищурившись от ветра и сверкая крупными белоснежными зубами. На правой руке по-прежнему висела корзинка.

На мгновение я впал в какое-то отупение. Повернулся к дону Хуану. Он звал меня, отчаянно размахивая руками. Заметив, что трое или четверо мужчин уже спешат в моем направлении, я побежал к машине, прыгнул в нее, и мы уехали.