4 сентября 1968 года я вновь
отправился в Сонору. По просьбе дона Хуана я остановился в Эрмосильо и купил
ему агавовой самогонки - разновидности текилы, которую в Мексике называют
"баканора". Просьба показалась мне странной, потому что дон Хуан не
пил, тем не менее я купил четыре бутылки и сунул их в ящик к другим вещам,
которые вез для него.
- Четыре бутылки. Ну ты даешь! - со
смехом сказал дон Хуан, заглянув в ящик. - Я же просил одну. Ты решил,
наверное, что это - для меня. Но я имел в виду Лусио. Отдай ему ее сам, ладно?
Не говори, что от меня.
Лусио был внуком дона Хуана. Я
познакомился с ним года два назад. Тогда ему было двадцать восемь. Он был
высокого роста, где-то метр девяносто, и всегда не по средствам хорошо одет,
чем выделялся среди окружающих. Большинство индейцев яки носят штаны цвета хаки
или джинсы, соломенные шляпы и самодельные сандалии - "гуарачос".
Лусио же обычно носил дорогой кожаный пиджак с черепаховыми пуговицами, шляпу
"стетсон" и ковбойские сапожки, разукрашенные монограммами и ручной
вышивкой.
Лусио был очень доволен подарком.
Он сразу же унес бутылки в дом, видимо, собираясь их спрятать. Дон Хуан по
этому поводу сказал, что не стоит прятать спиртное и пить потом в одиночку. На
это Лусио ответил, что вовсе не собирался этого делать, а просто положил
бутылки в надежное место - пусть полежат, пока он не пригласит друзей и не
выпьет вместе с ними.
Вечером того же дня я снова приехал
к дому Лусио. Было темно, и я едва разглядел под деревом два смутных силуэта. Это
были Лусио и один из его приятелей. Они поджидали меня и проводили в дом,
присвечивая карманным фонариком. Дом Лусио был неуклюжим саманным строением с
двумя комнатами и земляным полом. Плоскую, как у всех домов индейцев яки,
соломенную крышу поддерживали две довольно тонкие на вид балки из мескитового
дерева. Дом был около семи метров длиной. Вдоль всего фасада тянулась
"рамада" - типичное для домов яки сооружение, что-то типа навеса с
крышей из неплотно уложенных прутьев и сухих веток. Рамаду никогда не кроют
соломой, чтобы крыша не препятствовала свободному доступу воздуха. В то же
время кровля из прутьев дает достаточно тени.
На пороге я тихонько включил
магнитофон, который лежал в портфеле. Лусио представил меня приятелям. Всего в
доме было восемь человек, включая дона Хуана. Они сидели кто на чем вдоль стен
передней комнаты, под потолком которой к балке была прицеплена бензиновая
лампа, заливавшая все ярким резким светом. Дон Хуан сидел на ящике. Я устроился
прямо напротив него на краю скамейки из длинной балки, приколоченной гвоздями к
двум вкопанным в пол чурбанам. Шляпа дона Хуана лежала на полу рядом с ящиком.
Свет бензиновой лампы придавал его седым волосам жемчужно-белый оттенок и делал
лицо темнее и старше, резко очерчивая и без того глубокие морщины на лбу и шее.
Я посмотрел на остальных. В
зеленовато-белом свете лампы все они казались старыми и усталыми.
Лусио по-испански объяснил
собравшимся, что пригласил их распить бутылку баканоры, которую я привез ему из
Эрмосильо. Он сходил в другую комнату, принес бутылку, откупорил ее и протянул
мне вместе с маленькой жестяной кружкой. Я налил пол-глотка, выпил и передал
бутылку и кружку дальше. Баканора оказалась более ароматной и густой, чем
обычная текила, но и более крепкой. Я закашлялся. Каждый налил себе и выпил,
кроме дона Хуана. Он просто взял бутылку и поставил ее перед Лусио, который
оказался крайним.
Все оживленно заговорили по поводу
богатого букета именно этой баканоры и сошлись на том, что напиток, несомненно,
был изготовлен в высокогорье Чиуауа.
Бутылка обошла круг по второму
разу. Все причмокивали губами, расхваливая ее содержимое. Завязалась оживленная
дискуссия относительно заметного различия между текилой из Гвадалахары и
баканорой с высокогорья Чиуауа. Дон Хуан опять не пил, я выпил очень мало,
буквально несколько капель, остальные наливали по полной. Бутылка обошла третий
круг и опустела.
- Принеси остальные, Лусио, -
сказал дон Хуан. Лусио замер в нерешительности, а дон Хуан с простодушным видом
похвастал, что я привез для Лусио не одну, а целых четыре бутылки баканоры.
Бениньо, молодой человек примерно
одних лет с Лусио, взглянув на портфель, который я как бы невзначай поставил
позади себя, спросил, не продавец ли я баканоры. Дон Хуан ответил, что нет, что
я приехал в Сонору в действительности для того, чтобы повидаться с ним.
- Карлос изучает Мескалито, и я учу
его, - сказал дон Хуан.
Все посмотрели на меня и вежливо
улыбнулись. Бахеа, дровосек, - маленький худой человек с резкими чертами лица -
пристально взглянул на меня и сказал, что лавочник утверждает, будто бы я -
шпион американской компании, которая собирается открыть в Сонорской пустыне на
землях яки какие-то рудники. Все дружно возмутились по поводу такого подозрения
в мой адрес. Кроме того, они недолюбливали лавочника, который был мексиканцем -
"йори", как говорят индейцы.
Лусио сходил в другую комнату и
принес еще одну бутылку. Открыв ее, он налил себе до краев, выпил, а потом
передал бутылку дальше. Разговор вертелся вокруг вероятности того, что
американцы откроют в Соноре свои рудники. Рассуждали, чем это чревато для
индейцев яки. Бутылка вернулась к Лусио. Он приподнял ее и посмотрел на свет,
много ли осталось.
- Успокой его, - прошептал мне дон
Хуан. - Скажи, что в следующий раз привезешь больше.
Я наклонился к Лусио и шепотом
заверил, что в следующий мой приезд он получит никак не меньше полудюжины
бутылок.
В конце концов наступил момент,
когда все темы были исчерпаны.
Тогда, обращаясь ко мне, дон Хуан
громко сказал:
- Почему бы тебе не рассказать о
своих встречах с Мескалито? По-моему, это будет намного интереснее, чем нудная
болтовня про американцев и рудники в Соноре. - Мескалито - это что, пейот? Да,
дед? - с любопытством спросил Лусио.
- Некоторые называют его так, -
сухо ответил дон Хуан. - Я предпочитаю говорить "Мескалито".
- Эта дьявольская штука сводит с
ума, - сказал Хенаро, высокий угловатый человек средних лет.
- Я думаю, глупо утверждать, что
Мескалито сводит с ума, - мягко произнес дон Хуан. - Если бы это было так, вряд
ли Карлос был бы сейчас здесь. Скорее всего, он сидел бы где-нибудь в
смирительной рубашке, ведь ему доводилось встречаться с Мескалито. И вообще,
Карлос - молодец.
Бахеа улыбнулся и скромно заметил:
- Кто знает?
Все засмеялись. - Ну хорошо, тогда
возьмем меня, - сказал дон Хуан. - Я знаком с Мескалито почти всю жизнь, и ни
разу он не причинил мне вреда.
Никто не смеялся, но было видно,
что они не принимают это всерьез.
- С другой стороны, - продолжал дон
Хуан, - он действительно сводит людей с ума, тут вы правы, но только тех,
которые приходят к нему, не ведая, что творят.
Эскере, старик, по виду примерно
ровесник дона Хуана, покачал головой и негромко хмыкнул.
- Что ты имеешь в виду под этим
"не ведают, что творят", Хуан? - спросил он. - В прошлый раз я слышал
от тебя то же самое.
- Люди в самом деле дуреют, когда
нажрутся этого пейотного зелья, - снова вмешался Хенаро. - Однажды я видел, как
индейцы-хиколо жрали его. Как будто с ними белая горячка приключилась. Они
харкали, рыгали и ссали где попало. Если хавать эту дрянь, то можно заработать эпилепсию.
Это мне как-то говорил сеньор Салас, инженер. А ведь эпилепсия - на всю жизнь,
сами знаете.
- Да, это значит - быть хуже
скотины, - грустно добавил Бахеа. - В случае с теми хиколо ты видел только то,
что хотел видеть, Хенаро, - сказал дон Хуан. - Ты же не спросил у них самих,
что это такое - встреча с Мескалито. Насколько я знаю, он еще никого не сделал
эпилептиком. Что касается твоего инженера, так ведь он - "йори". Я не
думаю, чтобы ему что-то было известно о Мескалито. Или, может, ты и вправду думаешь,
что все те тысячи людей, которые с ним знакомы - психи?
- Ну, если не психи, то где-то
около того. Надо быть психом, чтобы заниматься такими вещами.
- Хорошо, но если бы все эти люди
были психами, кто бы за них работал? Как бы они умудрялись прожить? - спросил
дон Хуан.
- Макарио, ну, тот, который
"оттуда" - из Штатов, говорит, что каждый, кто хоть раз принимал эту
штуку, отмечен на всю жизнь, - сказал Эскере. - Макарио врет, - отрезал дон
Хуан. - Я уверен: он понятия обо всем этом не имеет.
- Вообще-то Макарио - трепло
изрядное, этого у него не отнимешь… - сказал Бениньо.
- Макарио - это кто? -
поинтересовался я.
- Один индеец-яки. Живет здесь, -
сказал Лусио. - Он говорит, что родом из Аризоны и что во время войны был в
Европе. Большой любитель потрепаться.
- Хвастается, что был полковником,
- вставил Бениньо. Все засмеялись. Некоторое время обсуждали невероятные
россказни Макарио. Но дон Хуан вернул разговор к теме Мескалито:
- Если всем известно, что Макарио -
трепло, то с какой стати вы верите его болтовне о Мескалито?
- Это пейот, что ли, да, дед? -
спросил Лусио с таким видом, будто бы с отчаянными усилиями продирался сквозь
терминологические дебри.
- Вот черт! Да, - грубо и резко
ответил дон Хуан.
Лусио непроизвольно выпрямился, и
на мгновение я ощутил, что все они не на шутку испугались. Но дон Хуан широко
улыбнулся и продолжал мягко и спокойно: - Неужто непонятно, что Макарио сам не
знает, что плетет? Ведь это же очевидно - чтобы говорить о Мескалито, нужно
знать.
- Снова ты за свое, - сказал Эскере.
- Ты, между прочим, - еще похлеще Макарио. У него хоть что на уме - то и на
языке, не важно, знает он это или нет. А от тебя годами я только и слышу -
нужно знать, нужно знать… Что знать, скажи на милость?
- Дон Хуан говорит, что в пейоте
есть дух, - сказал Бениньо.
- Я видел пейот - он растет в поле
- но ни духов, ни чего-нибудь похожего не встречал никогда, - сказал Бахеа.
- Пожалуй, Мескалито и правда похож
на дух, - объяснил дон Хуан. - Тем не менее ясности в этом вопросе не бывает,
пока не узнаешь его сам. Эскере жалуется, что я годами твержу одно и то же. Он
прав. Но разве моя вина в том, что вы не хотите понять? Бахеа говорит, что тот,
кто принимает зелье, становится похожим на скотину. Мне так не кажется. Но зато
я думаю, что те, кто считает себя выше животных, на самом деле - хуже них. Вот
мой внук. Он же вкалывает без отдыха. Я бы даже сказал, что он живет лишь
затем, чтобы пахать, как мул. Из того, на что не способны животные, он
занимается только одним - пьянствует.
Все рассмеялись. Звонче всех
хохотал Виктор - совсем еще молодой парень, почти юноша.
Элихио, молодой фермер, до сих пор
не проронил ни слова. Он сидел на полу справа от меня, прислонившись спиной к
мешкам с удобрениями, сложенным в доме, чтобы их не намочил дождь. Элихио
дружил с Лусио с детства. Ростом он был чуть пониже своего друга, но отличался
атлетическим телосложением и выглядел очень сильным. Казалось, он
заинтересовался тем, о чем говорил дон Хуан. Бахеа пытался что-то сказать, но
Элихио опередил его.
- Каким образом пейот может все это
изменить? - спросил он. - Мне кажется, человек рождается для того, чтобы всю
жизнь работать. Мул - тоже. - Мескалито изменяет все, - сказал дон Хуан, - хотя
бы мы и продолжали работать как все, как мулы. Я сказал, что в Мескалито есть дух,
потому что изменения в человеке производит нечто, действительно похожее на дух.
Дух, который можно увидеть, до которого можно дотронуться, дух, изменяющий нас,
иногда не считаясь при этом с нашими желаниями.
- Конечно, для начала пейот делает
тебя психом, - сказал Хенаро. - А после этого ты, разумеется, начинаешь
воображать, что изменился. Верно?
- Каким образом он может нас
изменить? - настаивал Элихио.
- Он учит нас правильному образу
жизни, - ответил дон Хуан. - Он помогает тому, кто с ним знаком и защищает его.
Ваша жизнь - это не жизнь вовсе. Ни один из вас понятия не имеет о радости
сознательного действия. У вас нет защитника.
- Что ты хочешь этим сказать? -
обиженно воскликнул Хенаро. - Есть у нас защитники. Господь наш Иисус Христос,
Святая Дева Мария, маленькая Дева Гваделупская… Разве это не защитники?
- Ого, целый букет, - усмехнулся
дон Хуан. - Ну и как, научили они тебя жить лучше?
- Это потому что люди их не
слушаются, - возразил Хенаро. - Люди обращают внимание только на дьявола.
- Если бы они действительно были
защитниками, то заставили бы себя слушаться, - сказал дон Хуан. - Когда
Мескалито становится твоим защитником, его слушаешься, как миленький, и деться
никуда не можешь. Ты видишь его, и не в твоих силах не следовать его указаниям.
Он заставляет относиться к нему с уважением. Не так, как вы привыкли обращаться
со своими защитниками.
- Ты о чем это, Хуан? - спросил
Эскере.
- О чем? Да о том, как вы с ними
общаетесь. Один пиликает на скрипке, танцор напяливает маску и разные
побрякушки, а остальные напиваются до бесчувствия. Бениньо, ну-ка расскажи? Ты
же был танцором.
- Я бросил через три года, - сказал
Бениньо. - Это слишком тяжелая работа.
- Спроси вон у Лусио, - ехидно
вставил Эскере, - Он бросил через неделю. Все, кроме дона Хуана, засмеялись.
Лусио натянуто улыбнулся и отхлебнул два больших глотка баканоры. Замечание
явно пришлось ему не по вкусу.
- Это не тяжелая работа, а
идиотизм, - сказал дон Хуан. - Ты бы спросил у Валенсио, танцора, нравится ли
ему танцевать? Нет. Я не раз видел, как он это делает, и всегда он повторяет
одни и те же скверно исполненные движения. Он не гордится своим искусством.
Разве что когда надо потрепаться… Он не любит свое дело, поэтому из года в год
нудно повторяет одно и то же. Все, что было в его танце бездарного, с годами
только закрепилось. А теперь он считает, что так и должно быть.
- Просто его так научили, - сказал
Элихио, - Я тоже когда-то был танцором в Ториме. Танцевать приходится так, как
тебя учат. - В конце концов, Валенсио - далеко не лучший, - сказал Эскуэре, -
Есть и другие. Вот Сакатека…
- Сакатека - человек знания, он вам
не чета - совсем другой класс, - резко сказал дон Хуан. - Он танцует потому,
что такова склонность его натуры. Я имел в виду не это. Вы - не танцоры и не
можете наслаждаться танцем. Если кто-то будет танцевать красиво, вы, возможно,
получите удовольствие. Правда, для этого нужно довольно много знать о танце. Я
сомневаюсь в том, чтобы кто-то из вас знал достаточно. Поэтому все вы - просто
пьяницы. Взгляните хотя бы на моего внука!
- Перестань, дед, - запротестовал
Лусио.
- Не ленив и не глуп, - продолжал
дон Хуан, - но чем он занимается, кроме пьянства?
- Покупает кожаные пиджаки, -
сказал Хенаро, и все расхохотались.
Лусио глотнул еще баканоры.
- Ну и как пейот может все это изменить?
- настаивал Элихио.
- Если бы Лусио начал искать
защитника, - сказал дон Хуан, - вся бы его жизнь изменилась. Я не знаю, как
именно, но в том, что она стала бы другой, не сомневаюсь ни минуты.
- Он что, бросил бы пить, да? - не
отставал Элихио. - Да, наверно. Чтобы жизнь удовлетворяла его, ему понадобилось
бы что-то, кроме текилы. Это что-то, чем бы оно ни было, даст ему защитник.
- Но тогда пейот должен быть очень
вкусным, - сказал Элихио.
- Я этого не говорил, - возразил
дон Хуан.
- Черт возьми, тогда я не понимаю.
Как можно получать от него удовольствие, если он противный? - недоумевал
Элихио.
- Он позволяет более полно
наслаждаться жизнью, - объяснил дон Хуан.
- - Какое может быть наслаждение,
если вкус у него дерьмовый? - не унимался Элихио. Бред какой-то.
- Ничего подобного, все правильно,
- убежденно вставил Хенаро. - Ты становишься психом и автоматически
наслаждаешься жизнью. Неважно, чем ты при этом занимаешься.
Все опять засмеялись.
- Все правильно, - невозмутимо
продолжал дон Хуан. - Вы прикиньте, как мало мы знаем и как много могли бы
увидеть. Пьянство - нот что делает людей психами. Оно затуманивает мозги, путая
все на свете, Мескалито - наоборот, все обостряет. Человек начинает видеть ясно
и четко. Очень ясно и очень четко.
Лусио и Бениньо насмешливо
переглянулись. Все это они слышали уже не раз. Хенаро и Эскере вдруг заговорили
одновременно. Виктор ржал, заглушая всех остальных. Единственным
заинтересовавшимся казался Элихио.
- Как пейот все это делает? -
спросил он.
- Прежде всего, человек должен
хотеть познакомиться с Мескалито. Я даже склоняюсь к мысли, что это - едва ли
не самое главное. Затем нужно, чтобы этого человека представили Мескалито. Ну а
потом должно быть еще много встреч, прежде чем он сможет с уверенностью
утверждать, что знает Мескалито.
- А потом? - спросил Элихио.
- Потом он лезет на крышу, а
задница остается на земле, - вставил Хенаро. Все взревели от хохота.
- То, что происходит потом,
полностью зависит от человека, - не теряя самообладания, продолжал дон Хуан. -
С Мескалито следует общаться без страха, тогда постепенно он научит, как
изменить жизнь в лучшую сторону.
Пауза была довольно долгой. Все
порядком устали, бутылка опустела. Лусио, явно превозмогая себя, принес и
откупорил еще одну.
- Что, пейот и Карлоса тоже защищает?
- спросил Элихио как бы в шутку.
- Откуда мне знать? - сказал дон
Хуан. - Спроси его самого, он принимал его трижды.
Все с интересом повернулись ко мне,
а Элихио спросил:
- Что, правда?
- Да. Создалось впечатление, что
дон Хуан добился своего. То ли они в самом деле заинтересовались, то ли были
слишком вежливы, чтобы рассмеяться мне в лицо.
- Ну и как, во рту пекло? - спросил
Лусио.
- Очень! И вкус у него
отвратительный.
- Зачем же тогда ты его ел? -
изумился Бениньо.
|