Мои заметки о встречах с доном Хуаном начинаются 23 июня
1961 года. С этого дня началось мое обучение. До этого я встречался с ним лишь
в качестве наблюдателя. При всяком удобном случае я просил рассказать мне, что
он знает о пейоте. Каждый раз это кончалось ничем, и все же, судя по его
колебаниям, какая-то надежда оставалась.
И вот на этот раз он дал понять, что может снизойти к моим
просьбам - при условии, что я обрету ясность мышления, буду точно знать, о чем
прошу. Это условие было для меня непонятным, поскольку моя просьба относительно
пейота была, собственно, предлогом установить с ним более тесный контакт. Я
рассчитывал, что моя ссылка на его особые знания вызовет его на большую
откровенность - и я, таким образом, смогу без особых препятствий узнать все,
что он вообще знает о растениях. Однако он истолковал мою просьбу банально - а
именно как желание получить знания о пейоте.
Пятница, 23 июня 1961
- Ты научишь меня тому, что знаешь о пейоте, дон Хуан?
- Это зачем еще тебе понадобилось?
- Ну, хотелось бы на этот счет знать побольше. Разве сама по
себе тяга к познанию - не достаточная причина?
- Нет! Ты должен спросить в самом своем сердце, чего ради
тебе, зеленому юнцу, вздумалось связываться со столь серьезными вещами.
- А сам ты чего ради этому учился?
- Ты почему об этом спрашиваешь?
- А может, у меня такая же причина.
- Сомневаюсь! Я - индеец. У нас разные пути.
- Если серьезно, моя причина - просто сильное желание этому
учиться, просто я хочу знать чтобы знать. Но у меня нет плохих намерений,
честное слово.
- Верю. Я курил тебя.
- А?..
- Неважно. Мне известны твои намерения.
- Ты что, хочешь сказать, что видел меня насквозь?
- Назови как угодно.
- Так, может, ты все-таки будешь меня учить?
- Нет!
- Потому что я не индеец?
- Нет. Потому что ты не знаешь своего сердца. Что
по-настоящему важно - это чтобы ты точно знал, почему тебе так позарез этого
хочется. Учение о Мескалито - вещь крайне серьезная. Будь ты индейцем - одного
твоего желания в самом деле было бы достаточно. Но лишь у очень немногих
индейцев может появиться такое желание.
Воскресенье, 25 июня 1961
В пятницу я весь день был у дона Хуана. Я рассчитывал уехать
часов в семь вечера. Мы сидели у него на веранде, и я решился еще раз спросить
насчет обучения. Затея казалась безнадежной, и я заранее смирился с отказом. На
этот раз я спросил его - может быть, существует способ, при котором мое желание
выглядело бы так, как если бы я был индейцем. Он долго молчал, а я все ждал
ответа, поскольку казалось, он что-то мысленно взвешивает.
Наконец он сказал - есть вообще один способ, собственно вот
какой. Прежде всего он обратил внимание на тот факт, что я очень устаю, сидя на
полу, и для начала следует найти на полу "пятно", как он выразился,
где я мог бы сидеть без устали сколько угодно.
До этого я сидел обхватив руками щиколотки и прижав колени к
подбородку. Едва он сказал это, как я почувствовал, что совершенно выдохся и
спину у меня ломит от усталости.
Я ожидал объяснений, что это за "пятно", но он и
не подумал ничего объяснять. Я решил, что, может быть, он имеет в виду, что мне
надо пересесть, поэтому поднялся и сел к нему поближе. Он возмутился и принялся
втолковывать, упирая на каждом слове, что "пятно" - это место, где ты
чувствуешь себя самим собой - сильным и счастливым. Он похлопал рукой по тому
месту на веранде, где сидел, и сказал - вот, к примеру, мое собственное место:
затем добавил, что эту задачу я должен решить самостоятельно, причем не
откладывая.
Для меня такая задача была попросту загадкой. Я понятия не
имел, с чего начать, да и вообще - что именно. Несколько раз я просил дать мне
какой-нибудь ключ или хотя бы подсказку насчет того, как приступить к поискам
этого самого места, где я буду чувствовать себя сильным и счастливым. Я стоял на
своем и доказывал, что совершенно не представляю себе, что же имеется в виду,
да и как подойти к решению этой задачи. Он предложил мне походить по веранде, -
может статься, я найду "пятно".
Я встал и начал выхаживать взад-вперед; наконец
почувствовал, до чего это глупо, и сел перед ним.
Его охватил гнев, и он заявил, что я ничего не желаю слушать
и вообще, похоже, не собираюсь учиться. Потом успокоился и вновь начал
втолковывать, что отнюдь не на каждом месте можно сидеть или вообще на нем
находиться, и что в пределах веранды есть одно особое место, "пятно",
на котором мне будет лучше всего. Моя задача - найти его среди всех остальных.
Если угодно, это можно понимать так, что я должен "прочувствовать"
все здесь пятна, пока без всяких сомнений смогу определить то, которое мне
подходит.
Я возразил, что хотя веранда и не очень велика (восемь футов
на двенадцать), возможных пятен на ней множество, и понадобится уйма времени,
чтобы проверить каждое; а кроме того, если учесть, что он не указал мне
размеров пятна, их количество вообще возрастает до бесконечности. Но спорить
было бесполезно. Он встал и очень жестко предупредил, что на поиски у меня
может уйти хоть неделя, и если это меня не устраивает, то я могу уезжать хоть
сейчас, говорить больше не о чем. Он подчеркнул, что самому-то ему отлично
известно, где мое пятно, поэтому я не смогу его обмануть. Это единственный
способ, сказал дон Хуан, засчитать в качестве достаточной причины одно лишь мое
желание учиться знанию о Мескалито. В его мире, добавил он напоследок, ничто не
дается даром, а уж знание и подавно.
Он пошел в кусты за домом помочиться, а потом прямо оттуда
вернулся в дом.
Я подумал, что задание найти это самое пятно счастья -
попросту предлог, чтобы от меня отделаться, но все же встал и вновь принялся выхаживать
по веранде. Небо было безоблачным, и на веранде и вокруг было хорошо видно.
Расхаживал я, должно быть, примерно час или больше, но не произошло ничего
такого, что указало бы местонахождение пятна. Я устал и сел на пол; через
несколько минут пересел на другое место, пока с помощью такой, с позволения
сказать, системы не проверил всю веранду. Я честно старался
"почувствовать" между местами разницу, но ее критерий был для меня
недостижим. Я чувствовал только, до чего это безнадежно, и все же не уходил. В
конце концов, не для того я за тридевять земель сюда тащился, чтобы уехать ни с
чем.
Я лег на спину и заложил руки под голову. Затем перевернулся
и немного полежал на животе. Такой маневр я повторил по всему полу. Впервые,
похоже, я наткнулся хоть на какой-то критерий. Лежать на спине было теплее.
Я снова начал кататься по полу, теперь в обратную сторону, и
снова проверил весь пол. На этот раз укладываясь ничком там, где прежде ложился
навзничь. Ощущения тепла или холода были неизменными - в зависимости от моего
положения, но разницы между местами не было.
Тут меня осенило: место дона Хуана! Я сел на его место,
потом лег, сначала на живот, потом на спину, но и здесь не было ровно ничего
примечательного. Я встал: я был сыт по горло. Нужно попрощаться с доном Хуаном,
вот только не хотелось его будить. Я взглянул на часы. Два часа ночи! Я
прокатался по полу шесть часов.
В этот момент на веранду вышел дон Хуан и снова направился
вокруг дома в кусты. Потом вернулся и остановился в двери. Я чувствовал отчаяние,
мне хотелось сказать ему напоследок что-нибудь оскорбительное и уехать. Но тут
я подумал, что это ведь не его вина: в конце концов я сам напросился на эту
комедию. Я сказал - сдаюсь: я как идиот всю ночь катался по полу, и все еще не
вижу никакого смысла в его загадке.
Он рассмеялся и сказал, что ничего удивительного, ведь я не
пользовался глазами. И в самом деле, этого я не сообразил, поскольку сразу
понял с его слов именно так, что разницу нужно "почувствовать". Я
начал было опять спорить, но он меня прервал, заявив, что глазами тоже можно
чувствовать, если не смотреть на вещи в упор. Если уж я за это взялся, то,
может быть, стоит попробовать то, что у меня осталось, - мои глаза.
Он закрыл за собой дверь. Я был уверен, что все это время он
исподтишка наблюдал за мной, - потому что как иначе он мог знать, что я не
пользовался глазами.
Я снова начал валяться по полу, поскольку это было проще
всего. Теперь, однако, лежа на животе, я клал на руки подбородок и всматривался
в каждую деталь.
Немного погодя темнота вокруг изменилась. Стоило мне
уставиться прямо перед собой, как вся периферия поля зрения приобретала яркий
однородный зеленовато-желтый цвет. Эффект был поразительным. По-прежнему
уставясь перед собой и стараясь не сбить фокус, я пополз боком, передвигаясь
каждый раз на фут.
Вдруг в точке примерно посреди веранды я заметил смену
оттенка. Справа на периферии поля зрения зеленовато-желтый цвет превратился в
ярко-пурпурный. Я сконцентрировал на нем внимание. Пурпурный цвет посветлел, не
убывая в яркости, и таким и оставался, пока я удерживал его боковым зрением.
Я накрыл это место курткой и позвал дона Хуана. Он вышел на
веранду. Про себя я торжествовал: я в самом деле видел смену оттенков. На него
это, однако, не произвело особого впечатления, но он предложил мне сесть на это
место и описать свои ощущения.
Я сел на пол; потом лег на спину. Он стоял рядом и то и дело
спрашивал, как я себя чувствую; но я не чувствовал в себе каких-то изменений.
Минут пятнадцать я старался почувствовать или увидеть, что ли, какую-то
разницу, а рядом терпеливо ждал дон Хуан. Наконец я почувствовал, до чего мне
все это опротивело. Во рту был металлический привкус. Неожиданно разболелась
голова. Похоже было, я вот-вот заболею. Мысль о бесплодности любых моих усилий
привела меня в ярость. Я встал.
Дон Хуан, должно быть, заметил, как я расстроен. На этот раз
он был очень серьезен и внушительным тоном сказал, что если я в самом деле хочу
учиться, то мне придется в отношении самого себя быть непреклонным. Для тебя,
сказал он, существует лишь один выбор: либо сдаться и уехать, распрощавшись со
своей мечтой, либо разгадать загадку.
Он скрылся за дверью. Я хотел уехать немедленно, но слишком
устал. К тому же смена оттенков была столь очевидной, что здесь попросту не мог
не скрываться какой-то критерий, а кроме того, не исключено ведь, что
существуют еще какие-то признаки. Да и уезжать сейчас было уже поздно. Я сел,
вытянул ноги и начал все сначала.
На этот раз, миновав пятно дона Хуана, я быстро добрался с
места на место до конца пола, затем развернулся, чтобы захватить внешний край
веранды. Дойдя до центра, я зафиксировал еще одно изменение в окраске, опять на
периферии поля зрения. Разлитый повсюду однородный зеленовато-желтый цвет в
одном месте, справа от меня, превратился в яркий серо-зеленый. Какое-то время
этот оттенок держался, затем вдруг перешел в новый, не тот, который был раньше.
Я снял ботинок, отметил эту точку и вновь начал кататься, пока не покрыл пол во
всех возможных направлениях. Больше никаких изменений в оттенках не было.
Я вернулся к точке, отмеченной ботинком, и тщательно ее
осмотрел. Она находилась в шести футах на юго-восток от той, что была отмечена
курткой. Рядом лежал валун. Я присед на него передохнуть, пытаясь найти ключ и
всматриваясь в каждую деталь, но по-прежнему не чувствовал никакой разницы.
Я решил попробовать с другой точкой. Опустившись на колени,
я собрался уже лечь на куртку, когда вдруг почувствовал что-то совершенно
необычное. Более всего это напоминало физическое ощущение, как будто что-то
буквально давит на мой желудок. Я моментально отскочил. Волосы на затылке
встали дыбом. Ноги согнулись, туловище наклонилось, а руки со скрюченными как
когти пальцами были выброшены вперед на уровне груди. Я поймал себя на этой
странной позе и еще больше испугался.
Я невольно попятился и, наткнувшись на валун, сполз на пол
рядом с ботинком. Я пытался сообразить, что же меня так напутало. Может быть, я
перестарался и слишком устал. Уже давно рассвело. Я чувствовал, что ум заходит
за разум и что я совершенно разбит. Но это еще не объясняло мой внезапный
страх; кроме того, я по-прежнему не мог понять, чего в конце концов хочет от
меня дон Хуан.
Я решил сделать последнюю попытку. Я поднялся и медленно
приблизился к месту, отмеченному курткой, и вновь почувствовал невыносимое
давление в области желудка. На этот раз я решил ни за что не отступать. Я
уселся, потом встал на колени, чтобы лечь на живот, но никак не мог этого
сделать, несмотря на отчаянные усилия. Я уперся ладонями перед собой в пол
веранды. Дыхание участилось, желудок забунтовал. Меня охватила неодолимая
паника, я изо всех сил боролся с желанием удрать. Тут я вспомнил, что дон Хуан,
наверное, за мной наблюдает. Я медленно отполз к ботинку и прислонился спиной к
валуну. Я хотел передохнуть и собраться с мыслями, но заснул.
Я услышал над собой голос и смех дона Хуана и проснулся.
- Ты нашел его, - говорил он.
Я не сразу понял, и он вновь подтвердил, что мое пятно и
есть то самое место, где я заснул. Он опять спросил, как я себя на нем
чувствую. Я ответил, что вроде никакой разницы.
Он предложил мне сравнить свои нынешние ощущения с тем, что
я испытывал на прежнем пятне. Впервые до меня дошло, что я, пожалуй, не смогу
объяснить все свои ощущения этой ночью. Он с вызовом приказал мне сесть на
прежнее пятно. Но это место по какой-то необъяснимой причине наводило на меня
страх, и я решительно отказался. Он заключил, что только дурак не увидит
разницы.
Я спросил, имеется ли у этих двух пятен название. Хорошее
пятно, сказал он, называется "sitio", плохое - "врагом".
Эти два пятна - ключ к самочувствию человека, в особенности того, кто ищет
знание. Просто сидеть на своем месте значит уже создавать в себе высшую силу; и
наоборот, "враг"
ослабляет человека и может даже быть причиной его смерти. Он
сказал, что всю свою энергию, которую я столь щедро растратил за ночь, я
восполнил только тем, что задремал на собственном месте.
Еще он сказал, что разные цвета, которые я видел на разных
пятнах, обладают таким же неизменным эффектом, умножая или отбирая силу.
Я спросил, нет ли еще каких-нибудь касающихся меня пятен, и
как их разыскать. Он ответил, что мест, сходных с этими, в мире множество, и
находить их проще всего по соответствующим цветам.
Для меня все-таки оставалось неясным, решил ли я в конце
концов эту проблему и вообще - существовала ли она на самом деле. Я был уверен,
что дон Хуан всю ночь за мной подсматривал, а потом решил меня подбодрить и
свел все к шутке, объявив, что я, мол, уснул как раз где надо. И все же это
было как-то малоубедительно, а когда он потребовал для пробы сесть на другое
пятно, я ни за что не мог себя заставить. Существовало странное несоответствие
между моими логическими выкладками и несомненным опытом страха перед этим
другим пятном.
Дон Хуан, в свою очередь, был совершенно убежден в моем
успехе и, выполняя уговор, заявил, что теперь будет учить меня тому, что знает
о пейоте.
- Ты просил меня научить тебя тому, что я знаю о Мескалито,
- сказал он. - Я хотел проверить, устоишь литы, когда встретишься с ним лицом к
лицу. Мескалито - дело более чем серьезное. Тебе придется взвесить и призвать
все свои силы. Теперь я вправе засчитать одно лишь твое желание учиться в
качестве достаточной причины, чтобы взять тебя в ученики.
- Ты в самом деле будешь учить меня тому, что знаешь о
пейоте?
- Я зову его Мескалито, и тебе очень советую.
- Когда мы приступим?
- Угомонись. Сначала ты должен быть готов.
- А я готов!
- Шутки свои оставь при себе. Тебе придется подождать, пока
у тебя не останется сомнений, и тогда ты с ним, может быть, встретишься. - Мне
что, нужно подготовиться?
- Нет. Просто ждать. Ты еще очень даже можешь
передумать. Ты быстро устаешь. Этой ночью ты готов был все бросить, едва лишь
столкнулся с первыми трудностями. Мескалито требует твердости несравненно
большей.
|