С момента торжества рационализма и промышленной революции восемнадцатого века установилась всеобщая убежденность в том, что современная наука является вершиной достижений человеческой цивилизации. Вера в это является краеугольным камнем доктрины материального, технологического прогресса. Совсем недавно представление о том, что когда-либо в истории могли существовать науки, более развитые, чем преобладающие ныне знания - на которых в конечном счете основан каждый аспект глобальной индустриальной цивилизации, - было совершенно немыслимым. Но наступил момент, когда именно рационально непостижимое может оказаться последним и единственным средством, которое позволит человечеству найти безопасный выход за пределы коварных и яростных атак ядерного милитаризма и отравления окружающей среды, угрожающих сейчас существованию нашей планеты,

   Хорошо укрепленный и бдительно следящий за сохранением своих позиций научный материализм ревностно охраняет врата своей территории, руководствуясь при этом единственной целью: стремлением сохранить миф о превосходстве вечно развивающейся технологии. Поэтому сведения об НЛО и множестве паранормальных случаев, открытие в 1976 году "рационально" необьяснимых феноменов Марса мгновенно превращаются в секретные материалы, скрываемые от общественности. И все-таки утром 26 января 1986 года, всего через четыре дня после триумфального прохождения станции "Вояджер 2" рядом с Ураном, которое принесло поразительные научные данные, космический шаттл "Челленджер" взорвался на глазах тысяч очевидцев и миллионов телезрителей. В миг устрашающей огненной вспышки миф о превосходстве технологического развития испытал тяжелейший удар.

   Окно сомнений и уязвимости, распахнутое роковой миссией "Челленджера", вызвало у разумных людей раздумья о цели технологии и "непогрешимости" современной науки. В брешь, образовавшуюся в мифе о технологическом превосходстве, ворвались странные ветры. В призрачном свете того, что находится за пределами научного рационализма, у человечества возникли вопросы: "Что если тот путь, которому мы следуем, не является лучшим или самым мудрым?", "Что если мы - не самая разумная цивилизация из существовавших на Земле?", "Могли ли существовать народы, более умные, мудрые и развитые, чем мы, значение которых мы упустили из-за своего самодовольства?", "Могла ли на Земле или где-то еще существовать наука более развитая, чем наша?", "Почему мы настолько уверены, что научный материализм представляет собой лучший метод выдавливания ответов из космоса, беспредельность и загадочность которого бесконечно превышают возможности рационального разума?". Иными словами, призрак технологического кризиса взывает к подлинному, коренному смещению парадигмы. Необходимость этого витает над нами уже давно, еще со времени самых первых открытий квантовой физики, однако для подкрепления ее осознания потребовались реальные трагические толчки.

   В течение двадцатого века чувствительные научные умы пытались проникнуться иррациональным поведением мира, который пытается наблюдать рациональная наука, и предупредить об опасности общественность. Их призывы не доходили до воинственных правительств и технократов, облеченных властью принимать решения и формировать общественный порядок, но популяризаторы "новой науки", такие, как Фритьоф Капра, Айзек Бентов и Гэри Зуков, предприняли достойные восхищения усилия, пытаясь передать сходство между квантовой физикой и восточным мистицизмом, по крайней мере, критически мыслящему меньшинству. Действительно, завершая свою работу "Танцующие мастера By Ли" (1979), Зуков вплотную подходит к границам немыслимого, провозглашая, что мы приближаемся к "концу науки". И все же даже он не смог отказаться от представления о "неутомимых усилиях и непрерывном прогрессирующем развитии все более всеобъемлющих и полезных физических теорий".

   Подлинный, приближающийся "конец науки", радикальное смещение парадигмы означает отказ от самого представления о непрерывном прогрессе или, по крайней мере, отказ от него на некоторое время, достаточное для того, чтобы понять, существуют ли нефизические, нематериалистические науки, стоящие выше представлений как о прогрессе, так и о его отсутствии. И, разумеется, самым тяжелым потрясением мифа о научном развитии и превосходстве технологического пути могло бы стать открытие более развитой системы научного знания, разработанной еще до возникновения легенды о прогрессе таким народом, который, по современным оценкам, находился на уровне каменного века. Я имею в виду, в частности, систему мышления, которая оказалась полностью упущенной всеми сторонниками "новой науки", - учение, известное и используемое древним народом Майя.

   Ближайшей к учению Майя системой, хорошо известной пионерам новой науки, является наследие китайской культуры - Ицзин. Впрочем, даже Ицзин не был в полной мере осмыслен "новыми учеными", все еще погруженными в доктрину о прогрессе и не сумевшими увидеть в нем то, чем он является на самом деле, - учение, представленное в зашифрованной форме и основанное скорее на голономическом резонансе, чем на ядерной физике.

   "Ицзин и генетический код: скрытый ключ жизни" Мартина Шонбергера (1973), "Записки просвещенного" Роберта Энтона Уилсона (1980) и моя книга "Земля Восходящая" (1984) представляют собой примеры немногочисленных попыток рассмотреть Ицзин как образец системы знаний более всесторонней, чем наука наших дней. По словам Шонбергера, Ицзин являет собой "...формулу мира, описывающую порядок, установленный в реальности... ответ на вопрос Гейзенберга, искавшего "безымянные основные структуры и единообразные полярные симметрии".

   Подобно системе мироустройства Ицзин, майянская наука связана с голономическим резонансом как будущего, так и прошлого. На самом деле, сточки зрения учения Майя, понятия "прошлое" и "будущее" не представляют особой ценности в роли показателей превосходства или прогресса. Для Майя время, если оно вообще существует, представляет собой кольцо, в котором из общего источника исходят и прошлое, и будущее, постоянно встречающиеся и сливающиеся в мгновении настоящего. Учение Майя и Ицзин можно считать как пред-, так и пост научными.

   Почему же именно в этот момент технологического кризиса и смещения парадигмы в наше сознание входят майянцы? Кем были - и кем являются Майя? Откуда они пришли? Каковы их достижения? По каким причинам они пошли по такому особому пути? Почему их цивилизация исчезла на вершине самого бурного расцвета? Куда они ушли и почему?

   В то время как восточные формы сознания и практические методики - йога, медитация, составление букетов, боевые искусства и так далее - стали на Западе вполне распространенными явлениями и в течение полувека медленно и неотступно изменили нашу культуру и образ научного мышления, культура Майя оставалась загадочной и далекой.

   И все-таки, упоминание о центрально-американском народе Майя вызывает любопытный резонанс с Востоком, с Индией. Слово "майя" является одним из ключевых понятий индийской философии и означает "источник этого мира" и "иллюзорный мир". В санскрите слово "майя" связано с понятиями "великий", "мера", "разум", "волшебство" и "мать". Неудивительно, что Майей звали мать Будды, а в классическом ведическом эпосе "Махабхарата" упоминается, что имя Майя носили великий астролог и астроном, маг и архитектор древности, а также великое кочевое племя мореплавателей.

   Слово "майя" обнаруживается не только в Древней Индии, на родине возвышенной метафизики и духовных исканий, но и на Западе. Имя Майя носил казначей известного юного фараона Египта Тутанхамона, а в египетской философии существует понятие "майет", означающее единый принцип мироустройства. В греческой мифологии Майей звали первую из семи Плеяд, дочерей Атласа и Плейоны и сестер Гиад; это имя присвоили самой яркой звезде в скоплении Плеяд. Наконец, название месяца нашего календаря, май, произошло от имени римской богини весны Майи, "величайшей", дочери фавна и жены Вулкана.

   Возвращаясь к народу Майя Центральной Америки, мы узнаем, что название племени произошло от слова "майаб", используемого для обозначения полуострова Юкатан, ключевой области майянской биорегиональной базы. Остается вопрос: кем же были Майя? Почему слово, связанное с центрально-американской цивилизацией, так часто встречается во всех частях света? Неужели это просто совпадение? Откуда пришли майянцы?

   Общепринятая догма современной антропологии утверждает, что Майя входили в огромную группу американских индейцев, которые в последний ледниковый период, около 12 тысяч лет назад, перебрались в Америку из Азии через замерзший Берингов пролив и окончательно обосновались в том районе, который сейчас называется Центральной Америкой. Знакомство с поздними майянскими текстами - "Пополь Вух" [Popol Vuh], "Книга Чипам-Балам" [The Book of Chilam Balam] и "Летописи Какчикелей" [The Annals of Cakchiquels] - вызывает четкое впечатление о том, что Майя действительно пришли издалека: "...с другой стороны моря мы пришли к месту под названием Тулан, где были зачаты и рождены нашими матерями и отцами..." ("Летописи Какчикелей"). Чтобы все это не показалось читателю слишком простым объяснением, я приведу еще один отрывок из той же книги, пострадавшей от некоторых искажений, в котором говорится, что было четыре Тулана:

   "Из четырех [мест] пришли люди в Тулан. Один Тулан на Востоке, другой

   в Шибальбайе [Xibalbay, нижний, подземный мир], еще один на Западе,

   и мы сами пришли оттуда, с Запада, и еще один там, где пребывает

   Бог [верхний мир, небеса]. Поэтому было четыре Тулана".

   Изучение этого отрывка показывает, что описание места или процесса происхождения Майя в "Летописи Какчикелей" носит мандалический, небесный, космический характер. Четыре Тулана отражают движение Солнца: Запад и Восток, нижний и верхний миры. Более того, исследования древне-майянской и мексиканской истории и мифологии в целом показывают, что Тулан, или Толлан [Tulan, Tollan], представляет собой не только реальное место, но и архетипическое кодовое наименование. Что если Тулан означает не географическое местоположение, но процесс возникновения и точку входа из одного мира, измерения - в другое? В этом отношении майянское описание происхождения напоминает легенду племени хопи [Hopi], в которой рассказывается о проходе между различными мирами, четвертым из которых является наш мир. Что же представляют собой эти миры? Более ранние стадии жизни на нашей планете или параллельные события, происходящие одновременно на нашей планете и где-то еще?

   Отложим на некоторое время вопрос о происхождении и перейдем на более твердую почву, к размышлениям о достижениях майянцев. Несомненно, Майя представляют собой одну из величайших цивилизаций, когда-либо расцветавших на Земле. В джунглях Юкатана и на плоскогорьях современной Гватемалы рассеялось невероятное число древних городов и храмов: ступенчатые башни-пирамиды, тщательно выложенные площади, ритуальные святилища, украшенные утонченной резьбой по камню и испещренные иероглифическими надписями.

   Величественные руины Майя ошеломляют множеством загадок, и первой из них становится изолированность этой культуры. Художественный стиль майянцев уникален даже в сравнении с соседней цивилизацией мексиканских нагорий. И все же, их пирамиды, возвышающиеся над кронами деревьев джунглей, и запутанные иероглифы вызывают мысль о том, насколько поздно появились майянцы во всемирной истории - они ворвались на сцену почти три тысячелетия спустя пика строительства пирамид в Египте, сравнение с которым неизбежно.

   Впрочем, еще более драматичным, чем столь поздний расцвет Майя, является их внезапное исчезновение. К 830 году нашей эры, после 500-600 лет неутомимой деятельности, все основные центры этой цивилизации были брошены на произвол времени и джунглей. Из всех загадок Майя эта является величайшей. В качестве гипотетических причин того, что прекрасные города Майя были неожиданно оставлены, предлагались гражданская революция, засуха и эпидемия, однако не было найдено никаких доказательств, подтверждающих какую-либо из этих теорий. Остается вероятность того, что, каким бы странным это ни представлялось нашему образу мышления, Майя совершенно сознательно покинули свои города, достигнув самой вершины своей цивилизации. Но если так, то почему? Тайна ключевых центров Майя, заброшенных около 830 года н. э., тесно связана не только с загадкой их иероглифической письменности, но и с календарными, математическими и астрономическими данными, оставленными Майя. Даже если бы после Майя остались только архитектурные памятники и художественные изделия, одно это поставило бы их на высшую ступень древних цивилизаций рядом с египтянами, греками, индусами эпохи Династии Гупта, строителями храмов острова Ява, китайцами Династии Тан и японцами классического периода Династии Хэйань. Но научные достижения Майя поражают и значат ничуть не меньше, если не больше, чем гармоничная возвышенность их художественных творений.

   Обычно под научными открытиями Майя подразумевают их календарную систему. Майянцы вычислили протяженность обращения Земли вокруг Солнца с точностью до третьего знака после запятой по сравнению со значением, известным современной науке. Очень часто утверждают, что они сделали это в отсутствие точных инструментов. Кроме этого, они создали лунный календарь и циклы затмений; у них существовали таблицы синодических периодов и синхронизации периодов обращения Меркурия, Венеры, Марса, Юпитера и Сатурна. А на некоторых из множества установленных Майя памятников были найдены даты и записи о событиях, которые уходят на 400 миллионов лет в прошлое. Все эти расчеты осуществлялись с помощью уникальной, невероятно простой, но гибкой системы счисления, которая была основана на числе 20 (а не 10, как в нашей десятичной системе) и использовала всего лишь три условных обозначения. Почему и с какой целью?

   Как же календарная система Майя связана с секретом их происхождения и загадкой запустения основных центров к 830 году н. э.? Куда отправились Майя после этого? Разумеется, часть из них осталась, но возрождение Майянской цивилизации наступило лишь в конце десятого столетия, и этот разрыв столь очевиден, словно двухвековой пробел был сознательным и преднамеренным. Разница между так называемой "Новой Империей Майя" и цивилизацией, существовавшей до 830 года н. э., поражает еще и тем, что к моменту появления испанцев у "новых" Майя полностью изгладились все воспоминания о прошлом. Но календарь остался. Если это ключ, то для кого?

   Разумеется, археологи рассматривают календарную систему только как способ регистрации времени. Без ответа остается вопрос о том, почему так много времени затрачивалось на его - времени - регистрацию. Возникает подозрение, что их календарь - нечто большее, чем просто календарь. Не могла ли столь изящная и соразмерная система счисления использоваться также как средство записи гармонических настроек, связанных не только с положением объектов в пространстве и времени, но и с резонансными свойствами бытия и восприятия, природа которых заслонена от нас материалистическими предрассудками?

   Нет ничего удивительного в том, что подавляющее большинство авторов множества книг и работ, посвященных Майя и их поразительно точным интеллектуальным свершениям, оценивают их цивилизацию как "дела давно минувших дней", которые даже не стоит сравнивать с достижениями современной цивилизации. Почти все сказанное о Майя сводится к точке зрения убежденного сторонника прогресса, согласно которой майянцы являются очередным примером древней цивилизации, яростно сражавшейся с неблагоприятной окружающей средой и пытавшейся добиться высокого уровня материальных обретений и науки, - и поэтому почти все, что сказано о Майя, может оказаться в корне неверным.

   После многолетнего изучения и размышления о загадках Майя, я пришел к неизбежному убеждению в том, что культуру Майя нельзя оценивать теми мерками, которые мы обычно используем. Очень долгое время меня не покидало интуитивное ощущение, что цель существования в понимании Майя могла существенно отличаться от тех целей, которые способно представить наше материалистическое воображение, а совсем недавно я пришел к выводу, что Майя - по крайней мере те Майя, которые внезапно прекратили свое развитие на самом его пике в 830 году н, э., - были не только мудрее нас, но и обладали развитой наукой, намного опережавшей нашу. При этом совсем не важно то, что они и не использовали орудий из металла и устройств, повышающих производительность труда, например колесо (у них не было даже вьючных животных).

   Именно потому, что Майя смогли сделать так много, пользуясь столь малым, их культура может научить нас тому, что наиболее существенно в этот период кризиса технологического развития и смещения парадигмы. Возможно, Майя обладали не только "новой" парадигмой, но и системой научных знаний, позволяющей применять эту парадигму на практике. Если так, то, может быть, Майя совсем не случайно стали последней древней цивилизацией, распустившейся на нашей планете. Не случайным может оказаться и то, что Майя представляют собой последнюю "пропущенную" древнюю культурную традицию, которую предстоит изучить и понять в "свете" современной мысли. Возможно, лишь сейчас настало время для "нового открытия" майянцев.

   Постигая цивилизацию Майя, я словно начал ощущать рядом их духовное присутствие. Таинственные мудрецы, хозяева того, что мы называем временем, виртуозы синхронизации, Майя с усмешкой следят за нами. Конечно же, настал самый подходящий момент. Все было предначертано, записано и скреплено печатью времени, а многочисленные ключи к пониманию были предусмотрительно оставлены позади.

   Все, что требуется от современного человека, - образ мышления, позволяющий увидеть эти намеки. Крушение современного склада ума вызвало к жизни возможность разгадки этих ключей и извлечения из них правильных уроков - выводов, которые способны помочь в том, чтобы наша планета свернула с курса самоистребления на путь преобразования.

   Работая над этой книгой, я руководствовался двумя соображениями: изучением того явления, которое я называю основным галактическим кодом, и интуитивным пониманием того, что нам совершенно необходим решительный разрыв с текущей научной парадигмой, если только мы хотим не просто выжить, но и пройти сквозь самое положительное и благотворное преобразование человечества. Пришла пора рассмотреть Майянский Фактор, который так долго пребывал в забвении.

   Идея создания этой книги пришла ко мне совершенно неожиданно. И, размышляя о ней, я осознал, что работаю над ее материалом больше тридцати лет. На текущей стадии моей жизни и жизни всей планеты очень важно четко, последовательно и честно представлять истину. Пути к истине многообразны: ощущения и непосредственная интуиция, восприятие и откровения дополняются изучениями и научными исследованиями, опытами и многочисленными проверками результатов. Я использовал все эти средства, работая и представляя читателям "Майянский Фактор". Но я чувствую, что самой настоятельной моей обязанностью является наиболее простое и доступное описание Кода Майя, Гармонического Модуля.

   Представляющий собой нечто намного большее, чем календарь, Гармонический Модуль Майя, описываемый в этой книге, вызывает образ гексаграммы 49 Ицзин:

   Эта книга воплощает заинтересованность в упорядочивании календаря - того календаря, который использовался космическими путешественниками Майя - ив объяснении того, что все мы вовлечены в галактические периоды. Вооруженные этим пониманием, доверившиеся ему, мы сможем выработать в себе согласие со своей планетой и отбросить свое детское, ставшее сейчас чрезвычайно опасным увлечение мифом о прогрессе и превосходстве технологического развития. В этом заключается цель книги "Майянский Фактор: Внетехнологический Путь".